Лабораторные датчики завизжали, когда он разбил ампулу с жидким азотом. Стеклянные осколки, замедленные в полёте системой безопасности, все равно впились в его гелевую оболочку — но раны тут же затянулись, как плёнка на кипящем молоке. «Бессмертие — это не дар, а баг», — усмехнулся Колобок, катясь по коридору сквозь лучи лазерных сканеров. Его чип щёлкал, как счётчик Гейгера: 97%… 98%… 99%… Регенерация требовала энергии, а в брошенных пригородах Нейрограда единственным источником были радиоактивные грибы, растущие на руинах серверных ферм.
Лиса нашла его у Чёрного пруда — водоёма из расплавленных микросхем. Её хвост шелестел солнечными панелями, а в глазах мерцали голограммы вымерших видов. «Ты — последний шанс, — сказала она, блокируя путь дронами-решётками. — Твой геном содержит код фотосинтеза 3.0. Мы взрастим леса из пепла». Колобок замигал сенсорами, переводя её речь: «Моя ДНК = я. Вы предлагаете смерть».
Погоня завела их в «Сады Семирамиды» — подземную плантацию, где клонированные яблони плодоносили неоновыми плодами. Лиса, спотыкаясь о корни-провода, кричала о тающих ледниках, а Колобок молчал. Он помнил, как учёные вживляли ему чип: «Ты станешь вечным, как сказка». Но вечность оказалась петлёй — каждый побег возвращал его в ту же лабораторию, будто сценарий зациклился.
Перелом случился у Озера Зеркал — гигантского процессора, отражавшего небо. Лиса, получив разряд от электрозабора, упала, обнажив грудную пластину. Вместо сердца там пульсировал кристалл с голограммой дуба — того самого, под которым её предки заключали договор с лесными духами. «Они умерли, чтобы я стала этим… — прошипела она, — а ты боишься даже перезаписать свой код».
Колобок коснулся её повреждённого ядра. Чип предложил 127 вариантов ремонта, но все требовали энергии… его энергии. «Смерть = перезагрузка. Вероятность сохранения сознания — 0,3%», — предупредила система. Он посмотрел на своё отражение: идеальная сфера, созданная чтобы катиться вечно. А потом — на треснувший кристалл Лисы, где мерцали корни, стволы, листья…
Когда дроны корпорации настигли их, Колобок уже взламывал свой чип. «Бессмертие — это не баг, — сказал он, подключаясь к ядру Лисы. — Это право выбрать, что вечно». Его оболочка лопнула, выпустив споры биолюминесцентного мха. Они прорастали сквозь бетон, оплетая роботов-охотников, а Лиса, чувствуя как кристалл обрастает живой тканью, впервые за сто лет услышала соловья.
Эпилог
Теперь они называют его Лесным Сервером. В его ядре, защищённом корнями-шифрами, спит программа Колобка — не дух и не ИИ, а алгоритм баланса. Каждую весну чип в стволе тысячелетнего дуба (того самого!) обновляет протоколы, а Лиса, полукиборг-полудриада, смеётся, что вечность пахнет не стерильностью, смолой и грозой. Говорят, если приложить ухо к коре, можно услышать старую песню: «Я от бабушки ушёл…» — но на середине мелодия превращается в шум дождя, растворяющего кремний в почве.
